Владимир Савичев
Несколько лет назад я побывал во дворе своего детства, что на кольце Пятёрки. Какие безликие, обветшалые серые микроскопические пространства, стиснутые унылыми хрущёвками. И какие это были прерии, джунгли, пещеры великанов каких-то 50 лет назад. И деревья были большими. Очень.
Дома эти заселялись семьями из снесенных бараков, коммуналок, тех, что на тридцать восемь комнаток всего одна уборная. И коммунальный дух продолжал царить в них. Свадьбы справляли всем двором, выносились табуретки, на них настилались доски, расставлялась небогатая закуска и обильная выпивка. И не меньше трёх гармошек рвали меха под женский визг и мужское гудение. Непременно и обязательно кому-то незлобно били морду.
Крышку гроба непременно ставили у дверей подъезда, двери в квартиру покойного были настежь и все приходили прощаться.
А лучшим моим другом был Андрюша Шварцберг. Длинный, нескладный, голенастый. Впрочем, я был таким же, но была и разница – я был совершенно белобрыс как одуванчик и банально курнос, он же обладал жёсткой шевелюрой цвета воронова крыла и совершенно выдающимся шнобелем. Таким, что казалось, что подуй ветер посильнее, его голову будет по ветру разворачивать.
Я его очень любил в том числе и за то, что враль он был не просто выдающийся, феерический. Так, бабушка его была невестой Геринга, но бросила несчастного из-за того, что тот не решился стать большевиком и зарезать Гитлера. У него была марка страны Гваделупы, единственная в мире и стоила она один миллион 112 рублей 70 копеек. Точность оценки гарантировала правду. Марку никто увидеть не мог, потому что Андрюша проглотил её для сохранности, спрятав в золотой ампуле. То, что такое хранилище не надолго как-то в голову не приходило и я частенько с восхищением любовался тощим сейфом с сокровищем. А сам он был тайным сыном Анджелы Дэвис, которого от козней куклуксклановцев вывез в чемодане из Америки Юрий Гагарин.
Пока же роль его мамы весьма успешно, хоть и очень шумно исполняла Людмила Моисеевна, поразительно похожая на мультяшного Карлсона – точно такой же фигурой, чертами лица и разворошенным вороньим гнездом на голове. Как я потом понял, это был наиклассический образец еврейской мамы: сына она любила без памяти и с явным перебором. Поэтому поцелуи и щебет без видимого перехода превращались в вопли на зависть баньши и шлепки по всем частям неразумного тела отпрыска. Впрочем, она подолгу пропадала на своём шинном заводе и чадо пользовалось неограниченной свободой.
Дух дальних странствий одолевал нас. Ермак, Дежнёв и Хабаров Ерофей Павлович частенько провожали у околицы, смахивая непрошеную слезу. Это были полные удивительных приключений и страшных опасностей путешествия. Мы забирались вглубь неизведанных территорий, населённых дикими зверями и каннибалами. Заходили, трепеща сердцами, даже на земли ужасающей Фибралитки (кто знает, те поймут степень отчаянной смелости), откуда мало кто возвращался живым.
Но однажды случилось страшное. На пути нашем встал неизведанный водоём – строительный котлован, наполненный водой. Над краями его висели куски асфальта. Мой друг сам того не зная, решил уподобиться Байрону и взгромоздился на утёс. Утёс вместе с лордом ухнул вниз. Андрюша оказался по пояс в воде.
– А, – сказал он. Ааа. Аааааааааааа!!! – завыл подобно сирене тонущего «Титаника». К нему не торопясь подгребала стая аллигаторов.
– Сюда, сюда греби!, – срывающимся голосом завопил я.
– А? Ага, – ответил он, развернулся и погрёб. Чтобы вытащить жертву утёсокрушения, мне пришлось снять штаны и по ним, как по канату наследник матроса Лома выбрался на твердь. Крокодильи челюсти лязгнули у тощей задницы.
Бывало, что путь домой несколько затягивался, и когда мы приближались к стенам родовых замков, уже издалека слышался ультразвук Людмилсеевны, а у моего папы был ремень. Папа пять лет служил на флоте.
А как-то нам надо было убить Раджу. Дюжего пятиклассника, облома и сволочь. Он назвал Андрюшу жидёнком. Я, правда, не очень понял, в чём злодейство, смываемое кровью.
– Жид – как сказать, что еврей – хуй, – пояснил друг. Ну, что такое это самое, учить меня уже было не надо. Но вот насчёт еврея…
– А ты что, еврей? – искренне удивился я.
– Нет, я испанец, но все испанцы дали клятву мстить за евреев.
Ну, тогда оно конечно, клятва – святое.
– А как мы будем его убивать?
– Нужен пулемёт, – твёрдо и уверенно сказал Зорро.
Ну, с этой ерундой проблем не было. Нужно было просто отправиться на экспедицию на Вторчермет, где этого добра было просто завались. Кстати, действительно, там порою попадалось и нечто милитаристическое, скажем, снаряжённые обоймы от трёхлинеек. Но по мальчишеским преданиям, можно было найти всё вплоть до танка. Полдня пролазив по ржавому железу, изгваздавшись и ободравшись, вернулись домой так и ре вооружёнными. А убивать злодея сковородкой было совсем не комильфо. Страшная месть не состоялась.
А потом Людмила Моисеевна вышла замуж за тракториста с ладонями-лопатами и вислым унылым носом, Андрею присвоили рыхлую и вязкую как непропечённое тесто фамилию Размышляев и отдали в интернат. А потом он стал вором-рецедивистом и имел четыре ходки. А потом его убили.
Какие большие были тогда деревья.