Как-то ко мне на приём привели девчонку одиннадцатилетнюю. Её родители кроме этой девчонки держали ещё и ротвейлера. Пока родаки были на работе, девчонка приходила со школы раньше их, ну и, ясен пень, скучала. И нет бы влезть в папину или мамину библиотеку и, добыв там какой-нибудь, заросший пылью, томик, явно недетской литературы, пользуясь случаем безнадзорности, погрузиться в его чтение, так, кстати, делал я в её возрасте, правда, у меня не было под боком ни ротвейлера, ни ещё какого-нибудь кота. Хотя, возможно, в том доме кроме ротвейлера и девчонки больше ничего и не держали, ну, типа, не было никаких книг. Однако, наверняка, ведь был телефонный аппарат, помнится, я, приходя со школы в пустой дом, если мне наскучивало читать, начинал разбирать телефон или папину электробритву, или мамин утюг, или общий будильник, я его, кстати, ненавидел, ну ведь жутко интересно было узнать, как оно там звенит, жужжит, греется, наконец, заводится! Потом, после ознакомления с устройством, безусловно, всё собиралось назад с обязательной проверкой, что работает и, таки ж работало! А там глядишь, время пролетело, родаки явились с работы и скучать некогда.

Кстати, в те времена, что про ротвейлера c девочкой, никаких цифровых гаджетов в природе ещё не существовало. Вы скажете, да она же девочка и ей не интересно разбирать и изучать устройство объектов бытовой техники, согласен, хотя истории ведомы девочки, которым это как раз очень даже интересно, например, из одной такой девочки получилась конструктор подводных лодок. Но раз не интересно изучение бытовой техники, так пришла бы эта наша девочка на кухню, закатала бы рукава, надела бы на себя, подражая маме, передничек и приготовила бы ужин. Представляете, приходят вечером с работы, уставшие папа с мамой, а их встречает одиннадцатилетняя дочь ужином. Это же какой праздник в доме начался бы, какая волна счастья семью накрыла бы, сколько положительной энергии заработало бы, глядишь, и волна любви утопила бы родителей такой девочки и кинулись бы они делать новую девочку или мальчика, чтобы, как можно больше, было вокруг нас таких хороших детей.

Но всё пошло другим путём.

Вы поняли, что одиннадцатилетняя дылда, приходя домой со школы, пока родители зарабатывали на хлеб себе, ротвейлеру и ей, маялась дурью. А ротвейлер, судя по всему, перевешивал все книжные тома, объекты бытовой техники и кулинарию вместе взятые. Короче, полезла наша героиня в холодильник, нашла там батон колбасы, недальновидно отрезала сначала себе и съела на глазах у обалдевшего ротвейлера, и только потом отрезала кусок, рядом подпрыгивающему и требовательно взгавкивающему возмущённому ротвейлеру, тем более, что, как я понимаю, ротвейлер, стопудово, считал себя в их стае старшим от девчонки по званию, а она, младшая, впихивая колбасу в свой рот первей, тем нагло нарушала субординацию. Но ладно бы отрезала колбасу кобелю вторей и кинула бы ему, дескать, лови, так нет же! Взяла собачий кусок колбасы в свой жадный рот и, опустившись перед кобелём на четвереньки, двинулась навстречу ему. Не успела дрессировщица ахнуть, как ротвейлер в мгновенном рывке, своей пастью от уха до уха, выхватил и вмиг проглотил кусок колбасы из пасти нерадивого подчинённого. Выхватить-то выхватил и проглотить-то проглотил, но продырявил своим клыком девчонкину щеку. Вот эту девчонку с прокушенной щекой ко мне и привели на приём. Рана оказалась небольшой по своим наружным размерам, но глубокой, как никак, а ротвейлеровские клыки внушительны.

Укушенные раны по канонам общей хирургии зашивать не положено, в виду их высокой инфицированности, но что нам какие-то каноны, когда речь идёт о девической щёчке?! Девчонка рыдает, страшно же, вон у хирурга сколько блестящих железок, жутко перезвякивающихся между собой, у её мамы трясутся руки и заикается, бедняга, шутка ли, её девочку, красавицу изуродовали, щёчка со страшной раной. Да и стрессово тяжела ситуация для мамы. Представьте себя на её месте. Идёте с работы уставшие, может ещё и в магазин заскочили обзавестись продуктами на ужин, приближаетесь к дому с мыслями о встрече с доченькой, мужем, ротвейлером, который громче всех будет радоваться, придумываете, что сейчас приготовите на ужин, дабы милых своих накормить, переступаете порог, а тут,.. опа на, доченька зарёванная и со щекой разорванной вас встречает, но ротвейлер её наказанную отпихивает и вас встречает первей.

Еле уговорил девчонку угомониться и успокоиться, пообещал не делать больно, уложили её на перевязочный стол. А раз обещал не делать больно, так и выполнять же обещания надо. Обкалывая края раны ультракаином, я иглу шприца вводил со стороны раны в её края, через подкожно-жировую клетчатку, а это совсем не больно, то ли дело вкалывать иглу со стороны кожи, пусть и одиночный укол, но неприятный. Да и восприятие боли в подобных случаях, пожалуй, на порядок обостряется.

Итак, рану обезболил, вымыл, как положено хозяйственным мылом, и, как не положено, зашил. Зашил проволочными швами, уж очень я люблю этот шовный инертный материал, а дренаж ставить не стал, вдруг, думаю, пронесёт. На другой день на перевязке увидел, что каноны таки писаны не зря, не пронесло, рана нагноилась и опять-таки, по тем же канонам, швы надо снимать, разваливая рану, и далее лечить, как гнойную.

Но она же на щеке девической!

А у меня уже был опыт лечения гнойной раны без снятия швов.

Однажды у меня зазвонил телефон и женский голос запросил помощи. В помощи нуждался её муж, которому оторвали ухо. Нет, ухо оторвали не совсем, а почти что оторвали и даже пришили на место. Всё это произошло в другом городе. На моё удивление, почему обращаются ко мне, детскому врачу, объяснила, что ей меня рекомендовали и, чуть не плача, боясь моего отказа, стала упрашивать приехать и посмотреть. Дело было в 90-е и мы чуть не нищенствовали, с трудом сводя концы с концами именно благодаря частной практике. И я записал адрес.

Как можно оторвать ухо?!

Приезжаю, пациенту хорошо за тридцать, правое ухо огромно, красно, отстоит от головы, словно притулённый лапоть, подобно локатору противовоздушной обороны. Был он в другом городе и там, в ресторанной драке, оторвали ухо, там же ему его и пришили.

Беднягу уложили лицом вниз на диванчик, собственно он на нём и отдыхал, жена подмостила ему под грудь и руки подушек, чтобы голова его повыше оказалась и мне не пришлось корячиться над ним раком, и я приступил к оценке места болезни. Ушная раковина по задней своей поверхности была оторвана от височной области башки, практически, на всём своём протяжении, начиная от верхнего своего полюса до мочки уха, и на всём этом протяжении пришита назад к голове маленькими густыми швами с промежутками между ними не более 5-6 мм. Края раны сведены плотно друг к дружке и хорошо сопоставлены, рана была сухая. Соседние мягкие ткани со стороны черепа слегка отёчны, не гиперемированы и умеренно болезненны при пальпации, последняя к появлению отделяемого между швами не привела. Но само ухо! Это было что-то! Красное, огромных размеров и болезненное. Вооружившись пуговчатым зондом, я выбрал, приблизительно посередине раны, два шва с наибольшим промежутком между ними и ввёл зонд в рану, из которой под давлением попёр гной.

Турунда и пуговчатый зонд

Как выше уже указывал, по законам общей хирургии, нагноившуюся зашитую рану, следует расшивать для широкого её раскрытия. Но что тогда будет с ухом? И я решил попробовать лечить эту рану нестандартно. Развернул несколько марлевых салфеток и поотрезал от их краёв узкие полоски – турунды, приготовил антисептические растворы – перекись, фурацилин, спирт и йод, снял один из швов возле того места, где ревизовал рану пуговчатым зондом, чтобы расширить участок для введения в полость раны турунд, пропитанных антисептиками. И приступил к освобождению раны от гноя. Фиксировал турунду за один конец пинцетом, а её другой конец окунал в лечебный раствор и, держа турунду над раной, пуговчатым же зондом начинал рыхло заталкивать в гнойную полость, затем извлекал турунду, покрытую гноем, и выбрасывал, брал следующую. Напитывал антисептиком заталкивал, извлекал, выбрасывал. Перекись, фурацилин, перекись, фурацилин. Постепенно турунды, извлекаемые из раны, перестали быть зелёными от гноя и, наконец, стали окрашиваться кровью. На закуску последние пару турунд пропитал спиртом, потом окунул их в йод и, стандартный 5% йод существенно разбавился, не угрожая ране ожогом. Пациент только покрякивал. Отмыв таким образом, все закоулки раны, поставил в неё пару дренажей, резиновых полосочек вырезанных из презерватива, пожертвованного женой страдальца. Обложил резиновые выпускники «штанинками» марлевых салфеток-штанишек, так называются салфетки, разрезанные до своей середины, смоченных гипертоническим раствором соли*, тут же заботливо приготовленным мне женою пациента, сверху покрыл целыми салфетками, также смоченными солевым раствором, покрыл всё это бинтовой марлей и приклеил понадёжней клеолом, в те времена широко применявшимся. Жене приказал не позволять повязке высыхать и постоянно увлажнять солевым раствором.

На другой день ухо встретило меня похудевшим и не смущённым: отёк спал, гиперемия, то бишь краснота, исчезла, но гной из раны по дренажам поступал весьма обильно. И я опять приступил к промыванию раны до кровянистых турунд. Вновь дренажи в рану и отсасывающая гипертоническая повязка. И так я ездил к раненому ежедневно. Мыл, дренировал, накладывал отсасывающую повязку, пока не победил гной. Через неделю поснимал с раны часть швов, стоявших в отдалении от мест турундово-дренажной агрессии. В конце концов, ухо я спас и стал, можно сказать, личным, в некотором смысле, доктором для этой семьи.

Вот этот свой опыт я и применил для лечения щеки девчонки. На узеньком промежутке между швами, на протяжении нескольких дней ежедневно, от нехер делать, тоненькими, узенькими турундочками, смоченными антисептиками, удерживая их за один конец пинцетом, а с другого конца пуговчатым зондом, рыхло тампонируя глубокую полость раны, промывал её, пищащей и скулящей девчонке, давая ей команды «молчать», «лежать», «не дёргаться», промывал и промывал до окрашивания турундочек в красный цвет. Вставлял в рану узенькую резиновую перчаточную полосочку, дренаж, обкладывал его марлевыми салфетками, смоченными гипертоническим раствором, фиксировал к девической щеке клеолом и строго настрого приказывал мамке девчонки смачивать повязку солёной, гипертонической, водой, чтобы, упаси Бог, не давать ей высохнуть.

В общем, щеку спас, швы на ране удержал, заставив её зажить первичным натяжением, то есть, тоненьким нежным рубцом, только в центре рубец чуть-чуть расширялся, где я лазал турундочками и держал дренаж.

Надеюсь, этой девочке повезло в жизни она поумнела и встретила спутника, которому жутко нравится этот шрам на любимой щёчке, и он заводится с пол-оборота, целуя его.

___________

* О гипертоническом растворе и химии его работы читайте в рассказе «Новогодняя клизма».

Копирование авторских материалов с сайта возможно только в случае
указания прямой открытой активной ссылки на источник!
Copyright © 2020 larichev.org