Все немедики полагают, что все медики не такие, как они немедики, а, значит, отказывают нам медикам в праве на пороки, которыми сплошь и рядом страдают сами, но жизнь всё расставляет по своим полочкам и у нас медиков, по большому счёту, святой части человечества, случаются и печальные, а порой, шокирующие казусы, пережив которые мы потом, нередко, вспоминаем их, если не со смехом, то с улыбкой. Циники.

Больной приходит в себя из наркозного небытия, открывает глаза и видит над собой склонённые ещё не чёткие, расплывающиеся лица, лица,.. Лица врачей, медсестёр, студентов. В одном из них узнаёт профессора, наводит на него резкость и, еле шевеля языком, спрашивает:

– А, профессор,.. операция уже… сделана?
– Да, вы уже прооперированы, – отвечает профессор.
– Как… прошла… операция?
– У нас две новости для вас плохая и хорошая.
– Начинайте… с плохой,.. профессор.

– Мы вам по ошибке ампутировали здоровую ногу.
– Ааааа,.. – и больной опять проваливается в забытье.

Через некоторое время вновь начинает возвращаться в реальность и видит над собой лица, сосредотачивается на профессорском. Профессор, видя, что больной опять вынырнул из тумана, спешит его обрадовать:

– Но мы теперь видим, что вашу больную ногу можно спасти и сохранить!

Это старый анекдот, но разве анекдоты приходят к нам не из жизни?

Операционный день. В плановой операционной задействованы все столы. Один из них наш. Хирург Лариса Михайловна, замечательная женщина, прекрасный оператор, преподаватель детской хирургии. На крючках я, молодой и зелёный, ассистент. Нам предстоит прооперировать пятерых детей с паховыми грыжами правосторонними, левосторонними, водянками яичек правосторонними, левосторонними, крипторхизмом тоже с одной из сторон. Заканчиваем одного больного, пока перемываем руки на стол подаётся и вводится в наркоз следующий. Своеобразный конвейер. Больных, подлежащих оперативному лечению, подаёт в операционную анестезистка Светка. Она не стерильная и поэтому рулит, листая историю болезни, рассказывает нам фамилию, имя ребёнка, возраст, диагноз, с какой стороны болезнь, а значит и операция.

Оперируем очередного пациента с паховой грыжей с правой стороны. Разрез кожи над паховой связкой, разъединение поверхностных тканей, выход на наружное кольцо пахового канала, однако, грыжевого мешка нет, семенной канатик одинок. Лариса Михайловна в растерянности и требует у Светки ещё раз уточнить в истории болезни с какой стороны у ребёнка грыжа. Светка с недовольством роется в истории и вдруг:

– Ой, извините! Я перепутала! Слева у него грыжа, слева!

В адрес Светки раздаётся ругань. Накладываем швы на кожу, переходим на другую сторону, тут и грыжевой мешок находим, производим грыжесечение, пластику пахового канала. Оперируем молча, у всех скверное настроение.

Спрашиваю у Ларисы Михайловны, что она будет говорить родителям мальчишки.

– А что в таком случае им можно сказать, что наша Светка дура безответственная, а мы ей доверились?! Скажу, что пока готовили к операции и обследовали, обнаружили грыжу и с другой стороны, поэтому с двух сторон и прооперировали.

После этого случая Лариса Михайловна в операционный день, идя на предоперационный обход, всегда, у каждого больного, лично заглядывала в историю болезни, сверяла сторону болезни и шариковой ручкой рисовала черту на стороне предстоящей операции.

***

Героем второй истории также стала анестезистка Светка.

Ургентный операционный блок выходил в коридор, который длинно продолжался вправо, переходя на лестничную площадку, а влево вот он через несколько метров торец с окном на улицу. Но не конец коридора, здесь коридор резко, Z-образно поворачивал влево, на несколько ступеней спускался вниз и уже на новом более низком уровне снова резко поворачивал вправо, ведя в другое крыло здания. Здесь поселилось отделение чистой, плановой хирургии. Вернёмся к ургентному оперблоку. Прямо напротив входа в оперблок через коридор ургентная палата с отдельным медсестринским постом, в которую поступали дети, нуждающиеся в ургентной хирургической помощи, дети, нуждающиеся в дифференциальной диагностике и динамическом наблюдении детских хирургов, в связи с подозрением на острую хирургическую патологию, а также дети уже прооперированные в ургентной операционной, но, ещё толком не отошедшие от наркоза, и ожидающие перевода в то или иное хирургическое отделение. Правее от ургентной палаты, в сторону лестницы палата интенсивной терапии.

Хирург Николай Никанорович пригласил меня, интерна, на крючки на две-три аппендэктомии, операции по поводу острого аппендицита. Работать мы стали на полтора стола. Это такой наш жаргон. Операционная, например, на два стола и, если все они задействованы в работе, то есть, работают две бригады врачей, то говорим, что оперировали на два стола. А в случае работы одной бригады и на одном столе, естественно, говорим, что трудились на один стол. Иногда одна бригада, чтобы немного ускорить процесс, когда, уже заканчивает оперировать одного больного, для неё готовят, вводят в наркоз следующего пациента на втором свободном столе. В подобных случаях мы и говорим, что работа шла на полтора стола.

Итак, мы заканчиваем зашивать кожную рану предпоследнему больному, анестезистка Светка уже перестала его наркозить и раздышивала кислородом и воздухом. Светка уточняет у Никонорыча, кого подавать следующим. Никанорыч объясняет ей, что в ургентной палате возле окна лежит мальчуган пяти лет, фамилию которого он не помнит, но у него забинтован первый пальчик на правой кисти. Светка, раздышав нашего больного, побежала за следующим, пятилетним Сашкой с забинтованным пальчиком.

Вернулась бойкая и быстрая Светка с орущим и вырывающимся из её рук пятилетним пацаном с забинтованным первым пальчиком на правой кисти. Бухнула его на операционный стол, накрыла наркозной маской и утихомирила, сопротивляющегося мальчишку, эфиром.

Переходя на соседний стол и перемываясь после предыдущего пациента, Никанорыч рассказал, что у Сашки знатный аппендицит. Светка разрешила начинать операцию. Мы с Никонорычем типичным разрезом в правой подвздошной области вошли в живот, нашли слепую кишку с аппендиксом и Никанорыч не просто растерялся, а расстроился, что так круто ошибся со своей диагностикой. Нас в этом животе ожидал «голубой отросток», то есть червеобразный придаток был абсолютно здоров, а будучи здоровым, он имеет голубоватый оттенок. У нашего пациента никакого аппендицита не было. Это обстоятельство больше всего и расстроило Никанорыча. Осматривая Сашку несколько раз при и после поступления, он видел чёткую, классическую клинику острого деструктивного аппендицита, а на деле оказался полный конфуз. Никанорыч принял решение провести ревизию терминального отдела тонкого кишечника. Ведь где-то должен быть воспалительный очаг, который давал клинику острого живота?! Провели ревизию, ничего не нашли, выполнили аппендэктомию, зашили разрез передне-боковой стенки живота, размылись, т.е., поснимали перчатки, растерилизовались. А в это время анестезистка Светка понесла Сашку назад в ургентную палату. И там её встретили койки все занятые, а койка у окна занята мальчиком лет пяти с забинтованным первым пальчиком правой кисти. Она оставила отходящего от наркоза ребёнка на постовую ургентную медсестру и с вытаращенными глазами ворвалась назад в операционную к нам уже размывшимся. Никанорыч рванул в ургентную палату и обнаружил в ней под окном, двух Сашек с пальчиками. Одного отходящего от наркоза, а другого ожидающего операции. Никанорыч пришёл в бешенство! Я его таким никогда не видел ни до того, ни после. Тот мат, который он адресовал перепуганной Светке был прекрасен.

Выяснилось, что эта корова, выскочив из оперблока за Сашкой, наткнулась в коридоре на мальчика лет пяти с забинтованным первым пальчиком на правой кисти.

– Тебя как зовут, Саша? – Напала она на ребёнка.

– Дааа, – протянул растерявшийся пацанёнок.

Светка схватила его на руки и потащила в операционную, наплевав на его крики и сопротивление, даже не задумавшись, как мог бы ребёнок, находящийся в ургентной палате с отдельным сестринским постом покинуть эту палату. Нам же даже в голову не могло прийти, что она в ургентную палату и не заходила.

Однако откуда же взялся двойник. А был это путешественник из соседнего отделения плановой хирургии, который двинулся в самостоятельный пешеходный тур по Z-образному больничному коридору, но на свою беду встретился с дурой Светкой, выскочившей из ургентного оперблока.

Мы с отматерившимся Никанорычем, вновь помылись и прооперировали оригинального Сашку, у которого, к слову, оказался острый флегмонозный, то бишь, гнойный аппендицит. Родителям же Сашки-двойника пришлось объяснять, что им и их ребёнку повезло несказанно, что аппендицит у их сына развился у нас в больнице и его быстро и вовремя прооперировали, а если бы у них дома, да ещё чуть-чуть помедлили бы они, так и лопнул бы. Они, конечно, были счастливы и благодарны.

P.S. (08.11.2018) Мог ли я, публикуя недавно этот откровенный рассказ, представить, что анекдот приведенный мною в качестве эпиграфа станет явью (смотрите здесь)?! Подобное всегда трагедия, причём для обеих сторон! Дорогие коллеги всех хирургических специальностей, все, кто работает скальпелем, не забывайте народную мудрость: “семь раз отмерь, один раз отрежь”.

Копирование авторских материалов с сайта возможно только в случае
указания прямой открытой активной ссылки на источник!

Copyright © 2018 larichev.org